Мария Александрова: В Москве жить интересно. Несмотря на нестабильность, ты чувствуешь, что жизнь не проходит мимо. Хотя когда сейчас оглядываешься, то жить тяжело, постоянно какие-то проблемы, ты с чем-то борешься. Но при этом есть, что вспомнить, куда приложить свои силы. Ты быстро меняешься, потому что жизнь очень быстро меняется. Мы поставлены в такие условия, что мы постоянно должны под что-то подстраиваться. Конечно в систему встать гораздо проще, но там не чувствуется этого, как это называется? Запаха жизни.

Анна Немцова: Алексей, я побывала в Мете на генеральной репетиции "Светлого Ручья", который мне все время хочется назвать "Чистым Ручьем" - как Вам удается из спектакля в спектакль переносить эту чистоту и свежесть?

Алексей Ратманский: Это стилистическая задача. 30-е, конец 30-х. Если отрешиться от трагической стороны истории страны того времени и думать только об оптимизме, они действительно верили, что коммунизм придет через 5 лет, через 10, и от их работы зависит, как скоро придет это светлое будущее. И этого нет сейчас, наверное, нигде. Это было такое чувство, такая вера, о которой вспоминают с ностальгией. Видно по фильмам и искусству, насколько чистым было это время.

Помимо того, что там живая музыка, там очень много ролей, которые как-то очень хорошо легли на индивидуальности. Очень много и второстепенных ролей, из них каждая имеет свой сольный кусок. Это и школьница Галя, и Гармонист, и разбитной тракторист Колька, и Доярка, и Гаврилыч, инспектор по качеству.

Опыт со "Светлым Ручьем" очень помог хотя бы выучить все имена, ведь в труппе 250 артистов - это очень большая труппа! Я молод и труппа тоже молодая. Труппа - это профессионалы высокого класса.

Николай Цискаридзе: Я всегда пытаюсь сам получить удовольствие от того, как я танцую. Никогда не пытаюсь никому ничего рассказать. Когда-то я был маленький и очень волновался, готовясь к какому-то спектаклю. И моя мама меня спросила, почему я так волнуюсь. Я сказал: ты знаешь, придут же люди в зал. А она сказала: птички для кого поют? Для себя. Вот и ты танцуешь для себя. Твоя профессия, как у птичек.

Анна Немцова: Маша, успели погулять по Нью-Йорку?

Мария Александрова: Устала. Жарко. Плохая сауна. Знаете, как в России, - плохая сауна 60 градусов? Вот и здесь - плохая сауна. Нет, у меня 5 спектаклей из 6 рабочих дней, поэтому мне нужно сохранить себя. Были почему-то в двух современных музеях - в Мома и во Фрике.

Анна Немцова: То есть, купаться, кроме как в "Светлом Ручье", некогда: Как Алексею удается сохранять чистоту и свежесть этого спектакля?

Мария Александрова: Каждый раз он нас просит, чтобы это было как новое, как что-то свежее, как будто только сейчас происходит. На этом спектакль держится - такое ощущение, будто артист разговаривает.

У меня в голове то количество замечаний о том, что я должна сделать, то количество вопросов, на которые я должна ответить, - это играет на образ, не на технику. Техника - она в ногах.